«Положительный Зек»

Вчера позвонил старый друг, которого не слышал уже лет пять. Да и вообще он из поля зрения пропал. Крайне интересная персона. Впервые я с ним познакомился в 1995 году, когда в компании с двумя бывшими однокурсниками ездил в стихийную поездку в деревню Кургеницы в Кижских шхерах, где проходили практику у А.В. Коросова (как-то я про его практики уже писал) второкурсники. По пути то ли туда, то ли обратно мы провели день на острове Кижи, где занимались своими полевыми исследованиями аспирант Коросова Тимур и дипломник Серёжа. Именно тогда я увидел, что Кижи – остров побольше того кусочка, на котором толкутся туристы. Там есть даже три деревни: Ямка, Васильево и Кукуево. Третье название – неофициальное. На официальном языке это место называется «Посёлок реставраторов». Не знаю, живёт ли там хоть один реставратор, да и сам «посёлок» состоял из четырёх домиков барачного типа, один из которых занят местным отделением милиции. В один из этих домиков мы пошли с Тимуром за хлебом.

«Там прикольный мужик живёт»,- рассказывал Тимур. «Мы его называем «Положительный Зек». Сложил печку, печёт хлеб. Все Кижи снабжает». В Кукуево подходим к приземистому бараку, имеющему четыре-пять входов, неравномерно прилепленных с разных сторон. По идее, там должно было быть две половины, но строение претерпело многочисленные перекройки и перепланировки по числу проживавших там семей и одиноких граждан. Правда, половина куда мы вошли, тогда была нетронутой. Пройдя полуразгромленную веранду (в память мне врезалась такая деталь, как пластиковая бутыль с водой, подвешенная к потолку) мы оказались в небольшой комнатушке, одна из стенок которой составляла стенку огромной печи. В комнате тоже царил бардак. Лампочка без абажура, небольшой стол в муке, на котором лежала потрепанная книжка без обложки, очки и стоял старый выщербленный заварочный чайник. Стоило Тимуру позвать хозяев, откуда-то почти из стены появился жилистый лохматый мужичок, голый по пояс и в заношенных трениках. Это и была моя первая встреча с «Положительным Зеком» или Мишей. «Слушай, дочка спит»,-прошептал он. « Давай на крыльцо». Мы попятились на крыльцо. Разговор предстоял не совсем в том ключе. «Слушай. Я не пёк пока сегодня. Ночью буду печь». «Что же делать?»-почесал голову Тимур. «Ну, если тебе не западло, я чёрного могу вчерашнего дать. Буханка осталась. Полторы. А за белым - завтра».

В это если не весь Миша, то некая его существенная часть. Тогда я ещё не представлял, что проведу на Кижах с десяток полевых сезонов, и что в этот самый дом буду приходить не только за хлебом.

Где-то у меня лежит вырезка с журнального интервью из «Итогов» тогдашнего директора Кижей Лопаткина, где то тот старательно описывает свои подвиги. Там есть фотка интерьера Мишкиного дома, да и сам Миша поминается. «У меня есть человек, Миша Логинов. Приходит ко мне, объясняет, так мол и так, отсидел срок, хочу работать. А я его спрашиваю: «Что ты умеешь?» - «Печи класть, хлеб печь». Теперь у нас есть свой хлеб».

Сам Миша – кадр ярчайший. Чтобы его описать, никакого поста в блоге не хватит. Про криминально прошлое не будем, хотя кое-какие интересные события произошли прямо перед моим прибытием на Кижи. Сам Миша несколько сумасшедший и шебутной, и главное, очень общительный. С 1996 года я был на острове каждое лето, и Мишу, как источник хлеба, никак не мог минуть. Апогеем моего пребывания был 1998 год, когда я просидел на острове всё лето, и большую часть этого лета со мной было несколько студентов. Мы были тоже весьма общительны, посему контакт с Мишей был налажен прямо сам собой. Пили с Мишей чай, пилили ему дрова, а он давал нам свою лодку, чтобы возить громоздкие ящики-фотоэклекторы с одного мыса на другой через губу. Хлеб в итоге мы брали у него бесплатно. Весёлое было времечко.

Той же зимой я нагрянул к нему на новый год. Ходили выпиливать полыньи в толстом прозрачном льду и ставили большие неуклюжие орудия лова, катиски, куда ловилась онежская плотва. А по вечерам мы сидели, и за очередной кружкой чая слушали его радиоприёмник. Нет, не транзистор для вражьих голосов, а настоящий коротковолновой военный агрегат, весящий полтонны. Возможно, он ловил и переговоры местной милиции, но они шифровались. Хотя Миша как-то бахвалился, что у него есть записи с копроматом на всё местное начальство, но думаю, приукрашивал. Он вообще иногда любил что-то эдакое рассказать. Например, про то, как в 1986, ещё до до того, как в первый раз набедокурил, прогремел на всю страну в «Комсомольской правде» со статьёй «Десять вопросов Михаила Логинова». Я тогда перерыл подшивки комсомолки за 1986, а также 1985 и 1987 года, но такой статьи или хотя бы заметки так и не обнаружил.

А вот переговоры экипажей судов с домами слышали. Некоторые моменты Миша пересказывал с уморительной интонацией. Что-то в этом было. Украинские моряки, стоящие где-то на рейде в жарких странах, их лялястые жинки на ридной неньке, а их разговоры слушают на зимней ночью под звёздным небом на заснеженном острове в Онежском озере, прямо рядом со знаменитыми церквями, пекарь-бывший зек и аспирант Института биологии.

Время шло. В домик на химполигоне меня больше не селили, начав кидать по разным баракам, которые потом тоже сносили. В 2001 и 2002 годах я уже останавливался на острове у Миши. Столовался у него же. В целом, это было весьма удобно, несмотря на общий беспорядок, царящий в его доме. Естественно, выражая благодарности в диссертации, я не мог Мишу не упомянуть, ибо в мои полевые работы на Кижах из сотрудников Музея он внёс как никто большой вклад.

Несмотря на облик эдакого рубахи-простачка, Миша оказался феноменально начитан. Сам он об этом говорил так: «Книжки то я читать начал только в тюрьме. Когда времени много появилось. А до это был дураком». В соответствие с этим принципом, своего сына (тоже Мишу) он воспитывал довольно жёстко. «Лучше сейчас я на него орать буду, чем потом надзиратель в тюрьме». Правда, не шибко помогло. Видать, Логиновым, чтобы дойти до ума надо пройти стадию оболтуса. Ну да ладно, не о младшем Логинове пока речь. Впрочем, оцените такую деталь. Сколько раз Миша был женат, я уже не знаю. Не меньше трёх. Скорее, четыре. Я видел только его последнюю жену, Машу. От двух предыдущих у него было по сыну, оба Миши. Ладно, в этом ничего особенного нет. Особенное начинается дальше. Та дочка, которая у него была, когда я впервые пришёл старшая. Её назвали Маша. Года через три у Миши родилась вторая дочка. Её назвали… тоже Маша. Сам Миша объяснял это так: «А чего лишние имена запоминать? Буду пытаться, пока ещё сына не сделаю». Жена, правд, с этим не согласилась, и третью дочку назвала Надей. Об это факте Миш рассказывал, как о диком фолте. Наконец, после третьей дочки родился третий сын, названный, естественно, Мишей. Сколько у Миши детей сейчас, я не знаю. Но шесть – уже приличная цифра. Оценили колорит? То-то.

Несмотря на кажущуюся щуплость, Мишка очень жилистый и мощный. Как-то разгружали муку с бота. Пока я, пыхтя, тащил один 60-килограммовый мешок, Миша брал на каждое плечо по мешку и спокойно шёл.

К сожалению, в 2003 году в процессе неких пертурбаций, Миша с Кижей уехал и поселился с семьёй в селе Сенная Губа на соседнем острове в двенадцати километрах от Кижей. Однако, летя на новый год-2004 с подружкой, я опять встретил его в аэропорту. Единственная связь с Кижскими шхерами была через вертолёты Авиалесоохраны, базирующиеся в местном аэропорту «Пески». Я тогда за две недели бегал в аэропорт, покупая заранее билеты. Естественно, в день отлёта (это было чего-то 29-30 декабря) в сарае, гордо называвшемся «Аэропорт» была жуткая толпа людей с билетами, и без оных. Миша, ессно, принадлежал ко второй категории. «А вот не знаю как, но у меня такое чувство, что улечу», - хитро сказал он. И улетел таки, шельмец.

Ну а потом из вида он пропал. У меня был номер его мобильного, но как-то пересечься не получалось: я в Сенную губу не ездил, Миша клал печи где-то по всей Южной Карелии, вобщем, не пересекались. Тем не менее, пара Мишкиных фоток почти из этого периода нашлись.

Прошлым летом, когда на меня собирался свалиться знакомый байкер, решил позвонить Мише на предмет как им пробраться на Кижи. А номер то уже не действует.

А тут вчера звонит сам. После сумбурного приветствия начинает нести какую-то пургу про ЖПРС-модем и торренты. Типа много интересного видит, а скачать не может – скорость маленькая. Я поддерживаю разговор. Ну чо, если надо – давай, скачаю, что тебе нужно. Болванки тока засылай или винт приноси. Сколько стоят? А хрен их знает, сколько они сейчас стоят. Так минут семь проговорили, но ясно, что нужно то бедолаге что-то другое. Тем не менее, повесил трубу, ничего не сказав. Но уже вечером звонит, и переходит к делу: «Слушай, я тут у Коросова денег занимал. Вчера он звонит, не могу ли я отдать. А у меня щас такая ситуация, денги после девятнадцатого апреля будут. Ты не можешь ему отадть, ну, скажем, тысячи полторы…» «А сколько ты занял то?» «Да пять тыщ». «Ну, пять тыщ и отдам». «Не, ну чего тебя грузить неподъёмной суммой».

Полтора года назад один хороший человек взял у меня полторы штуки баксов «на две недели». Отдаёт до сих пор. Но Миша - случай совершенно особый. Я был счастлив, что наконец могу расплатиться за хлеб, за лодку и за зимние вечера на Кижах. Хотя, нет. Зимние вечера – они бесценны.

А в Сенную Губу выбраться бы надо.