Итак, через несколько дней мы переехали на запад Кемского района и встали лагерем на бывшей лесной дороге у бывшего моста через речку Белую. Это стоянка была не столь замечательна, как на Юмаярви: до воды довольно далеко (да и вода в реке не такая чистая), полно комаров и дров почти нету. К тому же в метрах пятидесяти ниже по реке был новый мост, через который пролегла новая дорога. Вела она от трассы Кемь-Калевала на юг, где в 17 километрах за рекой Кемь находилось старинное карельское село Панозеро, а рядом – одноимённый посёлок лесорубов. Места довольно глухие, вобщем. Тем не менее, движение по дороге было не самое чахлое. Особенно по вечерам. Сидя и слушая, как гремит на ухабах порожний самосвал… Стоп, а что здесь делает самосвал?
«На карьер ездил», - проявил знания местности шеф. «Тут карьер песчаный рядом».
-А. Понятно. А почему он с карьера едет порожняком?
«Ну… Наверное, рабочий день закончился!» - Не сразу нашёлся, что сказать, шеф.
-А зачем было гнать самосвал на карьер, если рабочий день заканчивается?
Тут уже шеф ничего не сказал. Да и к чему было что-то говорить?
В сам карьер мы упёрлись на следующий день, когда ехали после обеда на работу. Шеф с Витей должны были обработать точку глубоко в лесу и болотах где-то на полпути, а мы с Леной Талбонен должны были высадиться в оное Панозеро на предмет лугов. Походу выяснилось, что Лена проходила в нём педпрактику, но про сам посёлок помнила только то, что там пекут вкусный хлеб, а учителей в школе не хватало просто катастрофически. В результате преподавание там велось примерно как у нас со спецкурсами в Пущино: наезжает препод (например, студент-практикант), даёт весь годовой курс предмета за две недели, принимает экзамен и сваливает.
Ну ладно, это лирическое отступление было. Пока мы выехали из лагеря к югу по панозёрской дороге. На первой развилке мы выбрали более наезженную дорогу и ошиблись, поскольку метров через двести упёрлись в шлагбаум и натуральный КПП. Это и есть карьер, решил я. Развернулись, и поехали уже правильным образом. Примерно на полдороге высадили в лесу босса с Витей, а сами поехали в слабопамятное Лене Панозеро. Увы, не суждено нам было увидеть этого запретного запретного места в тот день. Ибо, как я сказал, лежали сии палестины за рекой. Моста же через реку не было, и единственную связь обеспечивал паром. По выходным дням (а как раз было воскресенье) он ходил два часа утром и три часа вечером.
Конечно, можно было прождать три часа, а потом за ещё три осмотреть, что нам нужно, но помыслив, я решил этого не делать, а отложить знакомство на понедельник. Как выяснилось, правильно сделал: на следующий день мы провозились в Панозеро пять часов. И то в спешке работали. А пока же вернулись в лагерь.
В понедельник всё пошло уже по плану. Утром босс выгнал Витю пастись на приречных болотах, а мы с Леной направились на тот берег в компании милицейской машины. Снял НВС с пояса нож и спрятал его в рюкзак – неприятности из-за такого необходимого биологу инструмента, как нож, у меня уже были в студенческие годы. Но в данном случае соседство с блюстителями закона, даже не вылезших из своего «козлика», оказалось нам на руку: когда мы нашли в будке голубоглазого паромщика и намеревались ему заплатитьпо тарифу, тот только махнул рукой: «Пусть участковый платит. Он всё равно бесплатно ездит».
«А как пройти в деревню?» - поинтересовалась Лена.
«Ну, подниметесь на горку, и вон по той улице до конца. Там увидите большую печь… Ну, клуб разобрали, а печь осталась… От неё мостки прямо в деревню идут».
Печь мы нашли без особого труда. Постапокалиптичное зрелище, надо сказать. Впрочем, надо отметить, что кроме этой печи в Панозере нет вообще ничего постапокалиптического: лесорубный посёлок вполне чист и ухожен, пасутся коровы и овцы, работает магазин (туда мы, првда, не зашли за неимением времени). Ну а деревня – отдельная песня. Те же мостки в деревню – не менее двух километров по болоту. И ни одной гнилой доски. И народ по ним ходит довольно активно.
Вот так они выглядят из села. Это всё таки новодел. Рядом видно останки старых мостков.
Бывшая церковь.
Само село также на удивление чистое и ухоженное: никакого мусора, никаких бурьянов у дороги, никаких брошенных домов.
Зато вот такие образчики северного зодчества.
Попадаются дома поморского типа, с мезонинами. Для Карелии такое нехарактерно, хотя в соседней Архангельской области они сплошняком. Сразу оговорюсь, что это чуть ли не самый несчастный и неухоженный дом в селе.
А уж эта тимуровская звёздочка на одном из домов меня окончательно добила.
На окраине села лодки под навесом.
Основная часть села находится на южном берегу, но есть ещё выселки, расположенные на острове на реке. По-видимому, это были те самые выселки «панов», которые дали название селу. Тут надо пояснить: после разгрома польских войск ополченцами Минина и Пожарского в 1612 году, некоторая часть интервентов, вместо того, чтобы отступить домой, щемилась по глухим углам Российского государства, добывая на жизнь, разбоем и грабежами местного населения. Вероятно, основной костяк этих «панов» составляли украинские казаки, у которых разбой и так был основным занятием по жизни. Легенды о панах-бандитах есть во всех частях Карелии, отличаются они в основном способами, как разделывалось в итоге с ними местное население. Под Кивачом их топили в водопаде, в Олонце их просто вырезало местное ополчение, а вот в Панозеро их выгнали на весенний лёд, и утопили в полынье, как тевтонцев в Чудском озере. База же «панов» и была на острове. Подобраться к этому острову трудно по сей день.
В общем, шли мы по селу и восхищались. Особенно умилило, когда вышедший из-за ограды к нам мальчик лет пяти сказал нам «Терве!» Экие молодцы, как они тут блюдут национальную культуру. Впрочем, ещё через пару минут к нам из-за ограды обратились по-фински. Дальнейший разговор на английском языке выяснил, что нас приняли за финских туристов. Спрашивающая тоже была финкой.
«А ничего удивительного», - сказал шеф, когда мы ему рассказывали. Финны вообще активно шуршат в селе. Там сотни тысяч евро каждый год вкладывается. Очарование заповедного уголка Карелии как-то незаметно сникло.
Только вот долго ли он пробудет таковым – неизвестно. Помните про тот карьер, который я два раза упоминал в начале? Так вот, когда я полез в интернет рассматривать местность, выяснилось, что никакой это не карьер. И правильно: зачем на карьере КПП со шлагбаумом?
Как я уже писал, на Кеми есть целый каскад ГЭС: в верховьях – Юшкозёрская, под Кемью – Путкинская, у федеральной трассы «Кола» - Подужемская, наконец, в среднем течении Кеми – Кривопорожская, запущенная в 80-е годы и иногда до сих пор не обозначенная на карте. А самой большой в этом каскаде должна была быть Белопорожская ГЭС. Её начали стоить в эпоху перестройки. Босс даже в своё время делал расчеты, сколько торфа окажется в воде в результате поднятия Белопорожского водохранилища. Должно было уйти под воду и село Панозеро. Уже провели расчистные мероприятия, вырубили весь доступный лес в зоне затопления, ну а тут перестройка как раз сменилась демократией, и проект заморозили.
Но, как выяснилось, «заморозили», не значит «закрыли навсегда». Дефицит электроэнергии в Карелии имеет место быть даже без развития местной промышленности. Электричество нужно, например, для электрификации железных дорог, которые вовсю используются нашими сырьевиками для организации экспорта через северные порты и Финляндию. Посему последние два года руководство Республики потихоньку искало возможности строительство продолжить, и должны были его возобновить как раз летом 2010. В общем, то, что мы приняли за карьер – это стройплощадка Белопорожской ГЭС. И становится понятно, почему оттуда ехал пустой самосвал.
В интернетах, правда, пишут, что Панозеро уже не под угрозой затопление. Но как это будет достигнуто – фиг его знает. Тут интересы побольше финских грантов на плотницкие нужды…
