Там, где пагода в Мулмейне...

Надо сказать, что Моламьяйну упорно не везёт. Киплинг в своём стихотворении про Мандалай поместил его на берег моря. Увы, в море Моламьяйнская пагода смотреться не могла и не может – до побережья от неё около двадцати километров по прямой. Может, Киплинг не был в Моламьяйне и этого не знал? Да нет, был, хоть и мельком. И в «От моря до моря» он сам писал, что город стоит выше устья реки. Наверное, про lookin' lazy at the sea  было художественное преувеличение.

Про то, как переводчик Киплинга запихнул в Мулмейн мандалайскую пагоду Кутодо, я уже писал в одном из постов про Мандалай. Но самый атас преподнес всезнающий гугль. Превьюха к статье про Моламьяйн у них почему-то проиллюстрирована фотографией останца Чьяй Калат под Пха-аном, который вообще трудно с чем-либо перепутать. Конечно, от Моламьяйна до оного монастыря меньше трёх дюжин километров по прямой, но всё таки это окрестности другого города и в другом штате.

Несколько приврали гугловцы и с третьим по числу населения. Уже давно, как минимум, четвёртый, уступающий двум бывшим столицам (Янгону и Мандалаю) и нынешней столице Нейпьидо. Моламьяйн, кстати, тоже был столицей. Правда, в отличие от остальных городов, только колониальной. С 1827 года, после первой англо-бирманской войны, когда англичане отцепили от Бирмы Аркаин (ныне тот самый штат Ракхаин, где правительственные злодеи угнетают несчастных мусульман рохинджа) и Тенассерим (самая южная часть Бирмы, вытянувшаяся хвостом по перешейку Кра между море и Таиландом), по 1852 год именно тут основались английские колонизаторы, вывозящие к себе в метрополию тиковое дерево, а также каучук. Правда, последующие полтора века это была глубокая провинция, хотя город и стал центром национального штата Мон.

Колониальность наложила на облик Моламьяйна свой отпечаток. Англичан в городе сейчас практически не осталось, те кто были, уже давно уехали, либо растворились в Бирме, оставив от своей культуры только британские церкви. Церкви, а также англиканская школа, действуют до сих пор, хотя посещает их вполне азиатского облика публика.

В отличие от англичан, завезённым в Мулмейн жителям колониальной Индии возвращаться было особенно некуда. В городе до сих пор довольно выражен инородный субстрат. Вот эта мечеть стоит в старом городе возле базара.

А это, как ни странно индуистский храм. А по плитке и не скажешь.

Вот это святилище, никак не подписанное стоит на Аппер Мейнроуд.

Вот оно, несомненно, индуистское.

Широк Танлуин-батюшка!

Но, конечно, больше всего, в Моламьяйне буддистских святынь. Большая часть населения это даже не бирманцы, а моны – родственный кхмерам народ, некогда населявший всю Нижнюю Бирму. В частности, Баган – это бывший монский город. Для монской архитектуры характерны такие «многослойные» двускатные крыши, которых в местных монастырях видимо-невидимо.

Рядом с этим монастырём находится вход в грандиозную, но почти заброшенную галерею, которая должна вести к какой-то крутой святыне. Подобные есть и холме в Мандалае, и у пагоды Шведагон в Янгоне. Но тут галерея пуста и неухожена, здесь совсем нет никакой обычной в подобных галереях торговли. Да и ходят по ней только всякие европейские зеваки типа меня.

Поднявшись по лестнице наверх, оказываемся на идущей параллельно берегу гряде холмов. Вот на этой то гряде и стоит целая цепочка местных святынь, даже не возьмусь сказать, сколько именно. Главная из них – пагода Чья Танлан, к которой эта галерея и ведёт. Точнее сказать, вела. Ибо за пару сотен метров до самой пагоды галерея теперь забрана решёткой и заперта. Возможно, по каким-то праздникам её и открывают, но основной доступ сейчас в стороне, с лифта. Саму пагоду и лифты хорошо видно с Танлуина (вспоминаем соответствующую фотку).

А это восточная галерея. Она несколько покороче и поуже, но тоже закрыта.

Перед лифтом традиционно приходится разуться. Вход в пагоду бесплатный, но тётенька на входе настоятельно напоминает о необходимости пожертвований, так что приходится оставить чат пятьсот. И вот она, пагода Чья Танлан, наиболее вероятный прототип киплинговской «Пагоды в Мулмейне».

Это самый приметный объект со стороны, ну а с площадки перед ней, в свою очередь, открывается отличный обзор окрестностей. За рукавом Танлуина – остров, а на нём тоже гряда холмов, которая и мешает пагоде «посмотреть в море».

Чуть северней виден какой-то неприветливый комплекс. Это местная тюрьма.

Ну а ещё северней – дельта Танлуина и холмы за ней. В Бирме купола тоже кроют чистым золотом. Чтоб почаще Будда замечал.

Совсем на север видна ещё примечательная пагода, к которой мы сходим чуть попозже.

В виде на восток, вроде бы ничего интересного нет. Коме горной гряды почти на горизонте. Неужели Цвегабин?

Да. Похоже, это он. Больше нечему. Вечером я встретил у пагоды парочку из Швеции, которые были со мной в Пха-ане и в день, когда я отчалил в Моламьяйн, собирались на Цвегабин. Правда, так на него и не попали.

С юга гряда продолжается. Там тоже пагоды и монастыри. Вот эта пагода называется Тхингаха.

Перед тем, как спуститься вниз, щёлкаю вот эту фреску со слоником.

У подножья лифта неширокая пыльная улица. Вот этот дом, видимо, тоже буддийский монастырь. Правда, его имени я так и не нашёл.

Про пагоду Чья Танлан пишут, что она самая северная в цепочке. Но это не так. Пройдя чуть-чуть к северу, мы оказываемся ещё перед одной галереей, ведущей к очередной святыне. Деревянная ступенчатая башня, обильно украшенная резьбой, почему-то ассоциируется с провинциальным российским вокзалом в глухом городке.

Пагода Махамуни, одна из самых красивых в Моламьяяне. Обратите внимание на ступенчатую квадратную форму – так выглядит монская пагода.

Монские формы отлично видны и у монастыря с южной стороны от Чья Танлана.

Этот монастырь называется Яндарарбон Мьинт. А ведь «Яндарарбон» - это Мандалай. Дорога в Мандалай тут, как мы видим, совсем не так длинна.

А ещё тут, на территории очередного монастыря я нашёл часовую башню. Типичную англо-бирманскую часовую башню. Только обычно она стоит где-то на главной улице возле рынка, а тут почти во дворе.

Странный город этот Моламьяйн.